Интервью Энтони Де Кёртису

Издание: "Sounds", 1987

"Я был частью этой фантастической истории".

Предлагаемое нашим читателям интервью было дано Полом Маккартни Энтони Де Кёртису (Anthony De Curtis) для журнал "Sounds" (Германия) во второй половине 1987 года.

"Рress To Play", вышедший годом раньше, уже не был новым для публики, и, кроме того, вызвал неоднозначную реакцию. Что делать с результатом сессии рок-н-ролльных каверов, было пока не ясно. Пол был в раздумьях по поводу дальнейших направлений творчества и не выпустил нового альбома: записи новых песен, делавшиеся в этот период, были отложены до "Flowers In The Dirt" (1989). Так что маэстро смог сосредоточиться на воспоминаниях о битловских временах.

Когда "Битлз" начинали, никто не думал о двадцатилетних юбилеях. Все были уверены, что рок-группа пару лет сможет записывать пластинки, а затем исчезнет.

И мы сами думали так же. В ранних интервью Ринго говорит: "Может быть, мне повезет, и я стану владельцем сети салонов красоты". Это было для него тогда пределом мечтаний. Джон и cчитали, что мы продержимся лет десять. Но нам ведь тогда было по 18-20 лет. Мы не могли представить, что рок можно играть в тридцатилетнем возрасте.

Кроме того, вначале "Битлз" не считали то, чем занимаются, настоящим искусством.

Лишь после того, как мы обеспечили себе некоторую коммерческую базу, мы начали заниматься настоящим искусством. Но Джон учился в художественном колледже, Джордж и я - в гимназии. Ринго, правда, нет, но ему и не нужно было формального образования, он окончил, как сам выразился, "университет жизни". Поэтому мы были, так сказать, на голову выше многих других групп. Художественный колледж давал очень много. Ты начинаешь немного разбираться в архитектуре, в живописи, а это все вещи, формирующие хороший вкус. Ты иногда ходишь и в театр, а уж этого музыканты других групп никогда не будут делать. Мы высмеивали другие группы, которые ничем таким не интересовались. Однажды в Гамбурге мне в руки попала книга стихов Евтушенко. Мне прислала ее подружка. Мы сидели в раздевалке, где все хранили саксофоны и аппаратуру. Мы ждали своего выхода, когда саксофонист из группы постучал и спросил разрешения войти. Мы сказали: "Входи! Входи!" Мы сидели в разных позах, а я читал: "The yellow flower graces thoughtlessly the green steps..." А парень шел мимо нас чуть ли не на цыпочках: "Простите, я не хотел мешать..."

Джордж Мартин однажды сказал: "Даже Брайан Эпстайн и я находились вне этого ощущения - "мы четверо с одной стороны, и весь остальной мир - с другой".  Было ли время, когда вы четверо думали, что являетесь единственными людьми в мире, понимавшими, что с вами происходило?

Когда мы очутились в этих лимузинах с затемненными стеклами, то там и были только мы четверо, а больше никого. Эта жизнь была только нашей, и то, что мы могли уйти в нее, было замечательно. Много позже кто-то сказал мне: "Как же странно, когда прекрасная история кончается... И почему то, что происходит позже всегда так отвратительно?"

Наверное, как раз потому, что прежде все было так прекрасно?

Это точно так же, как при разводе. Вы были так близки и так влюблены друг в друга, что когда кто-то начинает полоскать грязное белье, неизбежно начинается настоящая "борьба в грязи". Открывается "ящик Пандоры", и все выходит из-под контроля. Именно это случилось с нами.

Такое впечатление, что Джон решил как бы "изгнать дьявола" из "Битлз", обнажив все проблемы, которые тогда были у группы...

Это было и "изгнание дьявола", и одновременно зачистка, "спуск пара" у огромного локомотива "Битлз", чтобы освободить место для его с Йоко работы. Конечно, я часто вспоминаю о том времени. Я был одним из его лучших друзей, человеком, который был ему очень-очень близок. И все это меня очень ранило. После того, как Джон погиб, Йоко показала себя с хорошей стороны, когда рассказала мне, что он меня действительно любил, хотя иногда все выглядело по-другому.

На одном из судебных процессов недавно было заявлено, что Джон подтверждал возможность совместного выступления "Битлз" в фильме "The Long And Winding Road"...

Такая возможность всегда оставалась, но конкретных планов участия всех четверых в каком-либо проекте все же не было. Я знаю, что они собирались однажды втроем, по-моему, во время записи "Pussy Cats" Харри Нилссона, и играли джем, и я вспоминаю, что Джон сказал мне об этом: "Старик, это было круто, мы - действительно хорошая группа". Это и было причиной, по которой "Битлз" стали так популярны, - мы были действительно хорошей группой. Сейчас я это понимаю, я поиграл с другими музыкантами. Нельзя в любой момент как по мановению волшебной палочки сделать что-то стоящее, а с "Битлз" так было почти всегда. Мы могли встретиться, начать играть какое-нибудь старое барахло, и уже проскакивала искра! Этого нельзя купить ни за какие деньги.

Ты вышел из тени "Битлз" с очень скромным, записанным в домашних условиях альбомом ("МсCartney")...

Это был мой выход из той ситуации. Об этом мы говорили и в тот последний день, когда "Битлз" пришел конец. Аллен Клейн накануне вечером встретился с Джоном. Аллен хотел добиться нового контракта с "Сapitol", хотя знал, что группа на грани распада.  Во время встречи Джон сказал Аллену, что хочет уйти из группы, и Аллен убедил его не говорить об этом никому до подписания нового контракта. И вот мы собрались, обсуждали будущее группы, не зная, что будущего у группы уже нет.

На этой встрече ты предложил провести тур "Битлз" по клубам?

Это предложение было моей реакцией на огромное давление, которое на нас оказывалось. Еще до того, как я начал записывать "МсСartney", я думал, что тот же принцип можно применить и к "Битлз". Я предложил отбросить всю суету, которая нас одолела, и играть в маленьких клубах, то есть возвратиться к нашим корням. Я думал, что это помогло бы нам снова найти себя. Джон сказал буквально следующее: "Ты спятил!" И продолжал: "Я не должен был говорить вам до окончания этого дела с "Capitol", но я ушел из группы". У нас просто челюсти отпали - у меня, Ринго, Джорджа и Линды, которая как раз там была. "Да, - продолжал он хладнокровно, -   это приятное ощущение, мне это напоминает развод". Это и было концом группы.

А что случилось дальше?

Сначала мы пытались не допустить утечки этой информации. Через три или четыре месяца вышел "McCartney", кто-то стал меня убеждать в необходимости рекламной кампании. Я ответил, что не выдержу этого. Все-таки я решил сказать обо всем в форме интервью. Кто-то из пресс-бюро "Битлз" написал несколько вопросов, пришедших ему в голову. И среди них был вопрос, планирую ли я дальнейшую деятельность с "Битлз". Все это были просто малозначимые вопросы. Например, каково мое отношение к проектам Джона и Йоко. Я честно ответил, что они меня не впечатлили. Все-таки это было ужасное время, и сегодня многое выглядит бесчувственным. Впрочем, у меня талант на такие веши. Когда убили Джона, кто-то сунул мне в лицо микрофон с вопросом, что я об этом думаю. "Это занудство". Я не знал, какими словами выразить мою боль. А напечатали так: "Когда Маккартни сегодня в Лондоне попросили высказаться по поводу смерти его друга, он сказал: "Это занудство". Это выглядело вызывающе бестактным.

Потому что ты не можешь сразу же опубликовать прочувствованный некролог?

Именно. Я на самом деле в обиде на всех этих умников, которые выступали с речами в тот день. На всех этих якобы "друзей Джона". Мы просто сидели перед телевизором и плакали, мы были полностью раздавлены горем и пытались только найти передачи, где говорили о том, что случилось. Это было как после убийства Кеннеди, только  ещё хуже для нас.

А потом появились все эти эксперты и все разъяснили: "Да, Джон был самым талантливым в группе, он всех вел за собой. Нам его будет безмерно не хватать, он был великим..." Я сказал: "Черт возьми, что за поверхностная болтовня?" Но их выступления всем пришлись очень по вкусу, потому что они нашли такие подходящие елейные формулировки. А я оказался идиотом, сказав: "Это занудство". Ну, все равно. Джон был на самом деле великолепным парнем. Я всегда перед ним преклонялся. Мы все - группа - перед ним преклонялись. Не знаю, говорили ли тебе об этом остальные, но он был нашим кумиром. Он был в нашей команде собственным маленьким Элвисом. Не потому, что так уж хорошо выглядел или пел, - хотя певцом он был на самом деле хорошим, - а потому что он был личностью! Он был просто великолепным парнем. Очень энергичным, веселым. Умным парнем, которым мы восхищались. В первую очередь у меня в памяти остались вот эти моменты совместного творчества: как мы писали "Love Me Do", или как мы застряли с текстом "I Want To Hold Your Hand"... Вспоминаю, как он принес "In My Life": у него было готово начало, а больше ничего еще не было. Или как мы работали над "Norwegian Wood" и предложили идею пожара на месте действия. Вспоминаю,  как я работал над строчкой "When I was younger, so much younger, then today", - у него была основная мелодия, а я включил контрапунктом ход по низам. Вспоминаю, где и как это было, когда я написал: "It's getting better all the time", а Джон продолжил: "It coudn't get much worse". Эти моменты не забыть, и они останутся со мной. Этого у меня никто не отнимет.

Каково твое отношение к тому, что фирма "Nike" использовала вашу песню "Revolution" в рекламе?

Мне это не понравилось, и "Битлз" такого никогда бы не сделали. К нам же кто только не обращался: Дисней, "Кока-кола"... предлагали невообразимые деньги. А мы отказывались от всех предложений, потому что не хотели, чтобы наша музыка была дискредитирована. Ведь если ты участвуешь в рекламе, это автоматически дискредитирует тебя. Проблема была в том, что наш менеджмент действовал в тот момент неидеально. Например, не было достигнуто соглашений о перезаключении наших контрактов на выпуск пластинок каждые три года. При заключении контракта на выпуск пластинок в то время для фирмы было в порядке вещей предложить срок действия контракта в 15 лет. И вот проходит время, многие из этих контрактов истекают, и вдруг получается, что "Revolution" оказывается в рекламном ролике.

Ты работал с Майклом Джексоном, который с недавнего времени владеет правами на большинство песен "Битлз". Что бы ты мог ему сказать? Ведь это дело с рекламным роликом - на его совести.

Абсолютно не знаю, что и сказать. Мы работали вместе, и это было приятно. Но Майкл - такой тип, который с удовольствием тебя использует. В то время - я это знаю точно, у меня есть и наши фотографии в моем доме, - он еще не провел этих операций. Он выглядел совсем по-другому. Он мне тогда наплел, что собирается удалиться в монастырь. А потом вернулся - с совсем другим носом. Наверное, сила молитвы... Но мы много беседовали. Я ему дал много советов, а ведь есть пословица: "Если рыба открывает рот, - очутится на крючке". Я ему посоветовал заняться издательским бизнесом. А он хитро посмотрел на меня и сказал: "Ну, тогда я куплю твои песни". Я еще посмеялся, сочтя это отличной шуткой. С тех пор я с ним не разговаривал. Думаю, что он считает это обычным бизнесом. Но на самом деле это странно, когда тебя кидает твой друг.

А ты сам не мог сделать свое предложение по поводу покупки авторских прав на эти песни?

Ну, в этом были проблемы с Йоко. Она думала, что права на песни "Битлз" можно купить дешево. То, что предложил я, было как раз посередине между предложениями Йоко и Майкла, и я ей объяснил, что мы можем выиграть только соединившись. Но она сочла, что если она предложит больше, то ее предложение будет принято. Ну, так и он втихомолку предложил больше. Так шутка стала явью...

У тебя вообще остался контроль над материалом "Битлз"?

Если бы так! У "Битлз" все ушло, как песок сквозь пальцы. ЕМI имеет права на звукозаписи, у "Nothern Songs" были авторские права - а нам ничего не принадлежит. Да мы сделали им состояние, а нам никто не предложил вернуть хотя бы половину, скажем, за "Yesterday"! Вся проблема с "Nothern songs" была в том, что нас с самого начала обвели вокруг пальца, и мне все равно, нравятся кому-то мои слова, или нет. С самого начала авторство наших песен регистрировалось как Леннон/Маккартни. Это можно было бы изменить, но изменения так и не было сделано. И вот теперь возникает запутанная правовая ситуация даже с песней, которую сочинил я один, например, "Yesterday", - а Джон вообще не имел к ней отношения, даже что касается записи, я ведь записал ее один в сопровождении струнного квартета. По идее, в отношении песни, которую ты сам написал, и сам сыграл, ты ведь должен иметь права хоть на что-нибудь? Наверное, гражданское право на тебя распространяется? Но у тебя нет никаких прав. И нет никакой порядочности в бизнесе. Я получаю чаевые. Правда, это неплохие чаевые, так что я должен быть доволен и этим. В этом есть прямо-таки трагикомические аспекты, например, в американском издательском праве существует возможность для автора песни через 27 лет сменить издателя, а в Англии - нет. То есть по отношению к произведениям Джона такое право существует, и Йоко может выкупить права. А ко мне эта правовая норма не применима, так как я еще жив. Мы ведь передали свои права на всю жизнь. Так что Йоко скоро будет иметь больше прав на "Yesterday", чем я. Ну, хватит об этом. Это меня не так уж напрягает. У меня пока что все было хорошо, то есть это, конечно, меня задевает, но главное, в чем я уверен: я был частью этой фантастической истории, я написал эти песни и играл их вместе с Джоном. Правда, я слишком часто давал себя одурачить, ну да черт с ним со всем! Это не мешает мне жить и спокойно спать ночью."