Интервью Пола Маккартни

Издание: "Ридерз Дайджест", 2002

Новая глава в жизни сэра Пола. Его жизнь снова бьет ключом. Глаза блестят. На губах улыбка. Он готов свернуть горы. В свои 59 лет Сэр Пол Маккартни полон сил и энергии. Стоит лишь вспомнить, чем он занимался последние два года. Во-первых, выпустил диск "Run Devil Run". Затем "Картины Пола Маккартни" - альбом с репродукциями его картин, написанных в стиле абстракционизма. А еще раньше вышли два бестселлера: книга "Антология The Beatles" и "1", компакт-диск с собранием самых популярных синглов The Beatles, разошедшийся по миру тиражом 22 миллиона экземпляров. Следом Маккартни выпустил книгу под названием "Blackbird Singing" ("Певчий дрозд"), чудный, побуждающий к глубоким размышлениям сборник его стихотворений и песен. А чуть позже появился "Wingspan", диск с лучшими хитами группы Wings и проникновенный двухчасовой документальный фильм об истории группы, сопродюсером и соавтором которого выступила его дочь Мэри. И, наконец, 13 ноября 2001 года увидел свет его новый альбом "Driving Rain".

И все это после того, как он пережил самый тяжелый период в своей жизни - болезнь и смерть Линды, в течение почти 30 лет бывшей его любимой женой и другом. Сейчас, по прошествии трех с половиной лет, он опять влюблен и помолвлен с Хизер Миллз, мужественной блондинкой, активно отстаивающей права инвалидов, 33-летней Миллз ампутировали ногу, после того как ее сбил мотоцикл. Она известна также и своей неустанной борьбой за избавление мира от противопехотных мин.

Мы расположились в лондонском офисе музыканта на удобном диване напротив стены, от пола до потолка увешанной золотыми и платиновыми дисками. Его спросили, можно ли проигрывать эти диски. Маккартни рассмеялся и ответил, что уже нельзя. А вот когда альбом The Beatles "Please Please Me" впервые стал золотым, они, охваченные волнением, принесли его домой и поставили на проигрыватель. Пол рассказывает, что, к их необычайному изумлению, они почему-то услышали на пластинке Rolling Stones. Так началась наша беседа с Полом Маккартни - о его новой музыке и его новой любви, о вдохновении, о Джоне, о Йоко и о том, почему "Битлз" были такой хорошей группой.

Как вы охарактеризуете свой новый альбом?

Около шестидесяти минут, все песни новые, все написаны мной. С одной из них мне немного помог мой сын Джеймс. Слово, которое мне постоянно приходит на ум, - "свежий". Одним из любимых периодов в моем творчестве было время, когда мы работали над альбомами "Revolver" и "Rubber Soul", то есть на заре Beatles. Мы с Джоном приходили в понедельник утром и показывали Джорджу и Ринго новую песню. Парни понятия не имели, что мы им принесем! А мы с Джоном могли сочинить ее за неделю до того. Некогда было ее даже проиграть. Но нам это и не надо было. Мы же были взрослыми людьми, поэтому просто начинали ее все вместе разучивать, а с понедельника начинали ее репетировать. И я сказал Дэвиду Кану (продюсеру нового альбома): "Давай работать так же". Когда я в понедельник утром приходил в студию, у меня было ощущение новизны, потому что никто не знал, что мы будем делать. И я говорил: "Отлично, начинаем. Вот песня". Я давал им аккорды, показывал, как это надо играть. Мы все работали с удовольствием. Кажется, мы сделали восемнадцать композиций за те две недели. И я каждый день убегал от них на второй этаж со словами: "Дайте мне десять минут, и я доведу эту песню до ума. В ней не хватает середины. Дайте мне только..." Мне говорили, что не ожидали от меня такого. И это здорово.

Вы говорили как-то, что такие песни, как "My Love" и "Maybe I'm Amazed", были очень личными. Есть ли подобные песни в новом альбоме?

На написание двух песен меня вдохновила Хизер. Писать песни прекрасно, когда ты влюблен. Хизер пришлось помогать растить младших сестру и брата, из-за этого она многое в жизни пропустила, у нее почти не было детства. Поэтому многих песен Beatles она не знает. Кстати, сегодня в такси по дороге сюда по радио крутили "Back in the U.S.S.R". И она говорит: "О, это же твоя песня. Ты написал ее, когда играл в Beatles?" Я отвечаю: "Ну, да. Об этом же все знают". А она и отвечает: "А я вот не знала". Однажды утром я наигрывал новую мелодию на рояле, и вдруг она спрашивает: "А это что за песня?" Понимаете, она думала, что и эта песня из старых, известных. Я отвечаю: "Эту я еще пока сочиняю". А она говорит: "Сочиняешь? Ух, ты! Нам срочно нужен магнитофон". И мы позвонили в офис. Несколько часов девушки метались в поисках диктофона. Хизер не давала мне остановиться. В результате я записал эту песню. На следующий день она спросила: "А как она называется?" И я ответил: "Heather". На новом альбоме есть еще песня, которую я написал после смерти Линды. Эти две песни нежные и печальные, в сущности, это баллады. Есть еще у меня одна песня о том вечере, когда мы с Линдой впервые повстречались, она начинается так (напевает): "Той ночью, что мы встретились, случилось волшебство. Если б я тебя тогда не остановил, жалел бы всю жизнь потом". Мы встретились в одном клубе. Я увидел девушку, которая мне внешне понравилась. А она как раз собиралась уходить. Я встал и сказал: "Привет! Как поживаешь?" - что для меня не характерно. Для этого нужна некоторая наглость, вы понимаете. Я всегда говорил своим детям, мол, если бы я этого не сделал тогда, вас бы вообще не было. Вот я и написал об этом песню. Она называется Magic.

Последние несколько лет были для вас очень продуктивными. Что послужило причиной такого творческого подъема?

Когда умерла Линда, для нашей семьи началось очень и очень тяжелое время. В первый год я мог только переживать. Мне говорили: "Начни работать, отвлекись". А я отвечал: "Не могу". И ничего не делал. Но этот период закончился, когда я внезапно захотел вернуться в студию. Первым оказался как раз альбом "Run Devil Run". Линда хотела, чтобы я его выпустил. И я постепенно стал выползать из своей раковины и понемногу приходить в себя, оптимистичнее смотреть на жизнь. А потом я побывал на одном мероприятии в Лондоне, где чествовали тех, кто проявил отвагу и преодолел жизненные обстоятельства. Ничего трогательнее мне прежде видеть не доводилось. Там был один ослепший парень: он полез заступаться за другого, которого избивали три хулигана. Его то же избили и бросили, подумав, что он мертв. И вот на этой церемонии ему вручали награду за храбрость. Кажется, там все плакали. Награду вручала Хизер. Я увидел ее там, на сцене, и подумал: "А она симпатичная". И сам удивился собственным мыслям. Я давно уже так ни о ком не думал. Честно говоря, лет тридцать. Потому что, когда Линда была со мной, я на других женщин вообще не смотрел. Хизер занималась благотворительностью, и на этой почве я стал с ней контактировать, встречался пару раз. Мы подружились, и постепенно дружба перешла в романтические отношения. И это на самом деле подстегнуло мое творчество, в частности, помогло созданию моего нового альбома. Как будто придало мне еще один стимул жить. Меня мучили вопросы вроде: "О боже, я же тридцать лет был женат. Могу ли я так поступать?" Но вскоре я почувствовал, что могу. На самом деле, будь Линда жива, она бы точно меня убила. Мне бы это так с рук не сошло. Но с другой стороны, если бы она была рядом, этого бы и не случилось. Теперь ее больше нет, но я знаю, что она хотела бы, чтобы я был счастлив.

Вы рассказывали о том, как трудно было после The Beatles работать с Wings. А теперь у вас есть новая любовь, пришедшая на смену одной из величайших романтических историй нашего времени. При всех этих неизбежных сравнениях, во второй раз все должно казаться еще труднее.

Наверное, так и есть. Знаете, это интересно - когда вы нравитесь друг другу, любите друг друга, тогда все это неважно. И не забывайте про разницу в возрасте. Но, в конечном счете из этого либо что-то выходит, либо нет. К примеру, есть люди, которые прекрасно подходят друг другу; они женаты, но у них ничего не получается. А бывает, люди сходятся при каких-то странных обстоятельствах, и все у них замечательно. Поэтому я о таких вещах больше не задумываюсь. Мне просто хорошо.

Вы не хотели бы завести еще детей?

Не знаю (смеется). Я в самом деле не знаю. В общем, это не исключено.

Вы рассказывали, что песня "Yesterday" родилась во сне. Как вы могли бы описать вдохновение?

Я сам не понимаю, откуда, оно берется. Я думаю, что жизнь вообще полна загадок и чудес. Всякий раз, когда я принимаюсь за новую песню, происходит маленькое чудо. Я просто сажусь за рояль, приговаривая: "О боже, я не знаю такой мелодии". И вдруг появляется песня. Я верую в творчество. Это не связано с какой-то религией, ибо я боюсь, что в религиях кроется корень всех войн. Это своего рода глубокое убеждение в том, что есть в творчестве нечто магическое. То самое, что помогло мне написать "Yesterday".

Есть ли у вас жизненная философия?

Это очень трудный вопрос. Мне кажется, у меня есть та самая вера в то, что жизнь и все сущее - это чудо. А когда наступают тяжелые времена, как бы осознаешь, что всегда есть шанс, что все обернется к лучшему. К слову о моем происхождении, мне никогда ничего с неба не падало. Если дела идут ни к черту, надо постараться понять, где же выход из сложившейся ситуации. Сначала я думаю: "Так, что же теперь надо сделать?" В этом отношении я, наверное, боец. Хотя некоторые на моем месте могли бы сказать: "Ну, вот и все. Мне конец".

Для многих людей вы навсегда останетесь одним из Beatles. Вы представляетесь нам всем братьями, членами одной семьи. Что такое Beatles для вас самого?

Это класс! И вы совершенно точно выразились: мы были как одна семья. Нам удалось преодолеть проблемы, возникшие в конце шестидесятых, которые, в сущности, были деловыми разногласиями. Мы прошли через это. И мы по-настоящему любим друг друга. А значит, мы - братья. Мы часто созваниваемся, стараемся почаще встречаться. Они - прекрасные ребята. И я за многое им благодарен. Во всем, чего я добился, они помогали мне на тысячу процентов. Джона я вспоминаю с большой любовью. Потому что именно вдвоем с ним мы придумывали все те замечательные песни. Я считаю за честь, что бьы тем самым парнем, который писал песни вместе с Джоном. И за еще большую честь я почитаю тот факт, что он хотел, чтобы я писал песни вместе с ним.

Почему, по вашему мнению, ваши с Джоном творческие отношения были такими особенными?

По сути дела, мы оба были очень крутые (смеется). В смысле, все "Beatles" были по-настоящему крутые. А что касается меня и Джона - у нас обоих были задор и желание многого добиться в музыке. Чем я по-настоящему горжусь,так это тем, что мы написали вместе 194 песни. Нет, даже больше. Потому что до Beatles были еще несколько неизданных композиций. Была среди них "You're in My Little Book", которую я очень хотел бы теперь найти. Другая называлась "Just Fun", и еще пара песен, так и не увидевших свет. Но самое удивительное было в том, что, всякий раз, когда мы садились работать - а работали мы обычно часа по три, - мы никогда не покидали студию без законченной песни. Так что это были целые двести дней, проведенные в совместной работе. И ни одного простоя.

Значит, все дело в волшебстве, между вами было нечто.

Мне кажется, дело в том, что мы оба были чертовски хороши. Прошу прощения у всех, но всякой скромности есть предел. Я хочу сказать, в нас что-то было. И я полагаю, это справедливо. Это была настоящая любовь к своему делу, которая переросла в мастерство.

Была ли в вашем партнерстве с Джоном конкуренция?

Да. В хорошем смысле этого слова. Я приносил песню, и можно было даже видеть, как Джон слегка напрягался. На следующий день он приносил свою песню, и тогда напрягался уже я. Это было нечто вроде: "Ах, вот ты, значит, как? Ладно. Погоди, я завтра тоже что-нибудь напишу". Таким образом, мы все выше взбирались к успеху, а не топтались на месте. Между нами было здоровое, дружеское соперничество, никогда никакой серьезной враждебности не существовало. Пока мы не стали ссориться ближе к моменту распада Beatles. Тогда это стало уже неприятно.

Правда ли, что вы собираетесь изменить авторские подписи у некоторых песен, написанных вами еще в период Beatles, с тем, чтобы ваше имя стояло перед именем Джона?

Нет, это совсем не так. Дело в том, что во время подготовки к изданию "Антологии" у нас с Линдой случилась небольшая размолвка, а в "Антологию", разумеется, включили "Yesterday". Кто-то предложил вместо "Lennon/McCartney" указывать имена полностью, чтобы все песни были подписаны "John Lennon & Paul McCartney". И тогда я подумал, как здорово было бы спустя столько лет просто взять и поменять подпись под Yesterday на "Paul McCartney & John Lennon". Джон всегда говорил, что он не имеет никакого отношения к этой песне. С этим был связан один неприятный момент. Я позвонил Йоко и сказал: "Только в данном конкретном случае, мог бы я рассчитывать на одолжение? У меня сейчас нелегкий период в жизни, и меня бы это порадовало". Сначала она согласилась, но потом перезвонила и сказала: "Нет". А я подумал: Тебя тогда вообще с нами не было, когда я ее написал. Но всем теперь распоряжалась она. Я подумал тогда, что это не очень-то красиво с ее стороны. Это одна из причин, по которой нас теперь не назовешь лучшими друзьями. Мы не враги. Мы - друзья, но с оговорками. Потом Линда тоже ей позвонила и сказала: "Знаешь, это имело бы для Пола большое значение". Она и Линде отказала, сказала, что ей очень жаль, но они на это никогда не пойдут. Меня этот вопрос волнует, так как здесь затронута моя репутация. Люди думают теперь, что я на этом зациклился, как будто я обеспокоен тем, что остаюсь в тени славы Джона. Отнюдь нет. Я очень люблю Джона. Мне кажется, он исполнил бы мою просьбу. Но это одна из тех мелочей, которые случаются в жизни, и я (он слегка передернулся), я уже пережил это. Но если ты читаешь это интервью, Йоко, еще не поздно все исправить.

Если бы можно было путешествовать во времени и встретиться с двенадцатилетним Полом Маккартни, какой бы совет вы ему дали?

Сохраняй чувство юмора, дружище. Оно тебе пригодится. И наслаждайся жизнью. Никто не ведает, сколько лет ему отпущено на этом свете. А потому, как мне кажется, если ты радуешься жизни, это помогает тебе, да и людям рядом с тобой, наслаждаться ею в полной мере.