Глава вторая

Глафира тихонько кралась к указанной хате, где жили две ненасытные малороссийки. Загребая подбородком песок, она понимала, что хороший конь борозды никогда не испортит. Ползти было действительно тяжело, особенно теперь, когда она уткнулась в чьи-то ноги. Глаша задрала корму и устремила в голубую даль зорки глазоньки. Над ней склонилась свирепая туша Цапко и вопрошала: «Шо це таке? Гутарь, а не то изувечу. Безжально шкиру спущу». «А вот и допомога» - подоспевшая на помощь Скрипко начала спешно засучивать рукава. Глаша лежала на земле, дрожа как осиновый лист и боясь вымолвить хоть слово. Слушая странную речь этих двух женщин, она думала, что уже умерла и попала на Марс. Красная планета оказалась на удивление густонаселённой. Пока Глаша тщетно искала глазами тюбик с пюре, обе обступившие её марсианки продолжили общение: «Шо це за нeпeрeдбачeния пригода? Хто це такий?» - спрашивала одна другую. И тут, наконец, одну из них осенило: «Дык це же ж Глаша». «Поиде до хаты. У нас есть такий кавунец!» - Глафира смекнула, что хозяйки приглашают в дом. Конечно, самое время отказаться, сославшись на неисправность в бортовом отсеке ракеты, но мясистые ручонки Цапко подхватили Глашу и толкнули её по направлению к дому. Глаша заломила назад свои плечевые отростки и покорно последовала за надзирателями. «Драбина» - предостерегающе сказала Скрипко и указала куда-то вниз. Но Глаше было не до этого. Она с жадностью вглядывалась по сторонам. Весь двор напоминал казачью станицу в миниатюре. Здесь даже свиньи с удовольствием носили венок с вьющимися из него разноцветными лентами. А солнце патриотично поделило своими лучами небо на желто-голубые полоски. Дед Щукарь бы плакал, глядя на всю эту идиллию. Но Глаша сохраняла самообладание. Пока не упала. Она поднималась вновь, шла и снова падала. Шла и падала… Никто не знает, сколько бы ещё понадобилось ступенек, чтобы заставить Глашу посмотреть себе под ноги, но, к счастью, лестница уже кончилась. Но явно настроенные на позитив хохлушки не заметили этого. Лишь всплеснули руками и воскликнули по-доброму так: «Чортзна-що!!!». Войдя в хату, Глафира лихорадочно стала шарить глазами. Низкий сводчатый потолок был украшен лампочкой на свисающих проводах, что придавало жилищу особую пикантность. Не лишённые вкуса оконные шторы, томно покачиваясь на сквозняке, обволакивали подоконник, потеснив стоящие там фикусы, герани и торчащий тесак. Всё здесь напоминало о совершённом ночном разбое. И даже раздававшаяся в этот момент песня Любы Успенской усиленно намекала Глафире на то, что она попала в настоящую карусель смерти. «Вот наемся сала и заставлю их за всё ответить.»  - думала Глаша, спешно присаживаясь за убранный стол. Солонка, перечница, сахарница и разбросанные хлебные крошки загадочным образом притягивали её взоры, а два больших жирных пятна, на которые она водрузила свои локотки, похоже навсегда останутся её вожделенной мечтой. Глафира почему-то думала, что угощать её будут именно салом. Сало завладело её сознанием, ни о чём другом больше она думать не могла: «Сало, сало, сало… Сало, сало, сало… И ещё полбанки майонезу… И полведёрка топленного маслица… Смазать же это всё сметанкой…». Между тем Скрипко поторопила хлопотавшую на кухне Цапко: «И де вже ж кавунчик?». «Дык вот же ж,» - ответила Цапко и водрузила на стол… арбуз. Глафира восприняла это, как личное оскорбление и обдала презрительным взглядом обеих хозяек дома. Заметив это, одна из них поспешила выдернуть из подоконника тесак. Под натиском гостеприимства и радушия Глаша сдалась и принялась за угощение. Арбуз был зелен, жёсток, вязок. Глафира морщилась, отплёвывалась, но ела. «Ни тебе ни сала, ни сметаны, ни топлённого маслица» - думала Глафира: «Только этот проклятый кавунчик. Не-е-е-е… Если они жрут такую гадость, значит сала у них и в помине нет. Видимо, это кто-то другой украл овечек.» По-прежнему не теряя самообладание, Глафира геройски справилась арбузом и попятилась к двери. «Поворотись-ка, сын. Экой ты смешной,» - вдруг раздалось оттуда, где как раз сидела Скрипко. Оказывается, хохлушки затеяли гоголевские чтения, забыв про свою гостью. «Мымры вислоухие» - фыркнула Глаша и оставила довольно миленькую зарубку тесаком на черепе у Цапко в память о своём визите. Добродушные женщины вмиг обернулись, помахали ей вслед платочком, поплакали и пообещали вызвать милицию. Когда дверь за ней захлопнулась, и Глафира услышала за спиной ржавое лязганье засова, она поняла, что назад дороги нет. Она поплелась прочь навстречу поджидающим её опасностям и злоключениям.